每夜他从达玛拉家那边过来,
Приходил по ночам
包裹在冰川般的幽蓝里。
В синеве ледника от Тамары.
他用一对翅膀标出
Парой крыл намечал,
恶梦呜咽和结束的位置。
Где гудеть, где кончаться кошмару.
没有号哭,也没有包扎
Не рыдал, не сплетал
他裸露而带着鞭伤的手臂。
Оголенных, исхлестанных, в шрамах.
格鲁吉亚教堂的栅栏
Уцелела плита
庇护着越界的石板。
За оградой грузинского храма.
不管那石碑的隆顶有多讨厌,
Как горбунья дурна,
它至少没有在栅栏的荫处翩跹起舞。
Под решеткою тень не кривлялась.
长明灯边的唢呐
У лампады зурна,
对公爵之女缄口不提。
Чуть дыша, о княжне не справлялась.
但那发丝间有闪光扑朔,
Но сверканье рвалось
像白磷在噼叭作响。
В волосах, и, как фосфор, трещали.
那个庞然大物却没有听见
И не слышал колосс,
高加索因悲伤而白了头。
Как седеет Кавказ за печалью.
在离窗一步之遥的地方,
От окна на аршин,
他掸去斗蓬上的毛发;
Пробирая шерстинки бурнуса,
他指着冰峰起誓:
Клялся льдами вершин:
“睡吧亲爱的,我必如雪崩再来。”
Спи, подруга, — лавиной вернуся.